О нем заговорили в московской творческой среде еще до получения им институтского диплома. Его, двадцатисемилетнего, крупнейшие лидеры мировой моды - Пьер Карден и Марк Боан (Кристиан Диор) назвали "равным среди равных" и приобщили к элитному кругу избранных кутюрье. С пожелтевшей фотографией, запечатлевшей знаменательную встречу корифеев, Вячеслав Зайцев не расстается никогда. - Вячеслав Михайлович, вы были одним из создателей Театра моды, а то, что происходит сейчас на подиуме, я театром назвать не могу. - Моя коллекция тогда не имела отношения к моде. Мы обыгрывали костюмы разных исторических эпох: хотелось почувствовать самим и показать зрителю, как в этой одежде можно жить, двигаться, общаться. Готовя программу, я говорил манекенщицам: "Не старайтесь примерить костюм, попробуйте примерить соответствующее к нему состояние души". Испанка XVII века - это не просто особый фасон платья, но в первую очередь независимость, гордость, грация. Мне хотелось бы, чтобы это передалось каждой женщине. Каждой своей новой работой я звал их к Красоте, хотел заполнить пустоту, от которой страдали женщины моего детства. Подарить сильнейшее переживание - радость созерцания прекрасного искусства костюма. И люди уходили с моих шоу радостными. Правда, поначалу они недоумевали. Пришли смотреть моду, а им вдруг показывают какие-то непонятные костюмы, разыгрывают сценки, пляшут. Но потом - долгие овации. То, что сейчас происходит на подиуме, я тоже, как и вы, театром назвать не могу. Это просто демонстрация возможностей художника, его вкуса. Часто - откровенное самолюбование. При этом о зрителе никто не думает - совершенно не учитываются особенности нашей социальной среды, климата, наконец. Ну не может наша женщина ходить в декольте, когда в квартирах холодно уже в сентябре. Сейчас идет подражательство зарубежной моде. Ведь одежда "от кутюр" создается для людей, которые действительно ведут светский образ жизни. Для них это органично. Мы же в такой одежде смешны. Ну нет у нас традиции прин...
Мой брат носит что попало. Но я не пристаю: иногда лучше жевать, чем говорить — Валентин, что это за «фабрики» такие, на которых вы пропадаете по полгода? Прямо «владелец заводов, газет, пароходов»... — Ну пароход я себе пока не завел, газет, между прочим, тоже — я же не Березовский. А собственных фабрик, к сведению, нет ни у одного кутюрье в мире. Два раза в год я езжу по итальянским заводам — ищу ткани для коллекций. Каждый раз бываю на 30—35 фабриках: из восьми тысяч образцов надо выбрать сорок. Одновременно то же самое делают и другие Дома моды, вот и приходится носиться по заграницам с выпученными глазами. Потом езжу, чтобы контролировать, как шьются модели. Надоело, конечно, но оставить хозяйство без присмотра не могу. — А что, в России шить некому? — Выходит, что некому. У меня был кое-какой опыт общения с отечественными текстильщиками — доверить им свое имя пока не рискну. А итальянские мастера по швейным делам впереди планеты всей — там сейчас практически все модные дома шьются. На той фабрике, с которой я в последнее время сотрудничаю, работают еще Соня Рикель и Нино Черутти. — Вот и начинаются потом выяснения: кто, что и у кого украл. Я идеи имею в виду. — Ну что вы! Идеи у каждого свои, как и клиенты. Зачем я буду за Черутти подсматривать? Если сделаю одежду в его стиле, ее же потом никто не купит. Нет, тут никто ничего не ворует, наоборот: каждый кутюрье из кожи вон лезет, лишь бы чем-то выделиться. — Удается это, судя по показам мод, не всем и очень редко. Что, идеи исчерпались? — А вы только заметили? Исчерпались, и давно. Ну что нового еще можно изобрести — пусть даже не в моде, а, скажем, в музыке или литературе? Ни-че-го! Я не верю в то, что есть на свете «талантища», способные черпать, как они говорят, гениальные идеи прямо из воздуха. Глупости это. Скажите мне, пожалуйста, чем воздух, которым дышу я, отличается от того, чем дышит Лакруа или Кензо? — Отличается — вы живете тут, а Лакруа во Франции. — Практика показывает, что не отличается. Девять ...